Якутская сказка
Жили волк и лиса, работали вместе, кормились с одного стола. С большим трудом они скопили берестяную кадушку хаяка – замороженной сметаны.
Волк был терпелив, бережлив, сам не дотрагивался до запасов и лисе не позволял.
– Надо пока питаться тем, что попадется, а хаяк прибережем на случай большой нужды, голодовки.
– Ах, волчик, долго ли мы будем питаться отбросами? – говорила лиса. – Давай откроем кадушку и хоть попробуем, какой он есть, наш хаяк.
– Не позволю! Потерпи!
Лиса себе места не находит: и сядет, и встанет, из юрты выйдет, обратно зайдет.
– Старик, я пойду в гости.
– Р-р-р, это к кому же?
– Э-э, схожу к Хара-каану.
– Принеси мне чего-нибудь.
– Принесу, принесу, – сказала лисица, и только хвост ее мелькнул за дверью.
Крадучись, от страха прижав уши к загривку, плутовка спустилась в погреб и стала уминать за обе щеки припасенный хаяк. Увидев, что кадушка опустела до верхнего обруча, лиса остановилась. ‘Кажется, я слишком много съела, – подумала она, – увидит клыкастый – мне от него крепко достанется’.
Вспомнив про обещанный гостинец, лиса соскребла с мордочки и с лап прилипший хаяк, скатала его в комок величиной с куриное яйцо и понесла волку, – Н-ны, н-ны! Ты вернулась?
– Э-э! А то кто же, куда я денусь.
– Как поживают соседи?
– У них радость и веселье, у старшей невестки первенец появился.
– Чем там угощали?
– Гостей на левой половине потчевали хаяком, на правой – кишками с кашей, на нарах – супом и кобылятиной, а в углу – лакомствами всякими.
– О, как много всего было! А мне что принесла?
– Названий много, кушать нечего. Вот все, что могла захватить для тебя. – И она швырнула комочек хаяка.
Волк одним махом проглотил его.
Три дня волк и лиса просидели дома. Лиса, поевшая третьего дня хаяка, была добрее, она топила печь, делала кое-что по дому.
Волк, свернувшись калачиком, дремал.
– Старина, ты бы сходил к Хара-каану, может, чем-нибудь попотчует, – сказала лиса.
– Э-э, не пойду я к Хара-каану, меня собаки загрызут.
– Не сходить ли мне? – говорит лиса.
– Иди, сама поешь и мне чего-нибудь принеси.
– Ты думаешь, они каждый день устраивают праздники?.. Все же я схожу, авось и на этот разчего-нибудь перепадет мне.
Вильнула хвостом и юркнула за дверь, посмеиваясь про себя над глупым волком.
Снова забралась она в погреб и принялась за хаяк, опорожнила кадушку до нижнего обруча. Слегка опьянев от сытости, лиса соскоблила прилипший к мордочке и лапам хаяк, скатала в комок величиной с кулачок пятилетнего ребенка и понесла в юрту.
– Почему так долго? – спросил волк, от голода еле шевеля языком.
– Задержалась у Хара-каана, снова у него торжество: у средней невестки первенец появился. На вот, тебе гостинец принесла.
Волк проглотил комочек хаяка, облизал губы.
– Кто у них появился на свет?
– Сын, говорят.
– Какое ему дали имя?
– Обруч, говорят.
– Плохое дали имя, – сказал волк и задремал. Прошло еще несколько голодных дней.
– Волчище, не могу больше так мучиться, давай съедим запас.
– Не время еще, терпеть надо, самый большой голод впереди.
Завертелась лиса, забеспокоилась и начала бегать взад и вперед. Хочется ей в погреб, но боится волка.
– Старина, ты бы сходил к соседу нашему Хара-каану.
– Э-з! Я покажусь, а он подумает, что иду его стадо резать, и напустит на меня своих собак…
– Мне, что ли, сходить?
– Иди, авось снова чего принесешь?
Того только и ждала плутовка. Она быстро скрылась за дверью, только хвост ее мелькнул. По старому следу она спустилась в погреб и съела весь хаяк. Потом соскребла со дна остатки, собрала с пола крошки, скатала в комок величиной с напалок рукавицы из телячьей кожи, сунула под мышку и пошла к волку.
– Где так долго пропадала? – спросил волк.
– Снова на праздник попала.
– Какой такой праздник?
– У младшей невестки первенец появился.
– Как думают назвать ребенка?
– Днище.
– Неслыханное имя!.. А чем потчевали гостей?
– Угощения разного было очень много, наелась до отвала.
– А мне чего принесла?
– Пища вся была жидкая и горячая, ее не понесешь. Вот все, что я могла захватить для тебя.
И она бросила ему кусок хаяка. Волк съел и задремал. Прошло еще несколько дней.
Чувствует волк, конец ему приходит, не в силах он больше голодать.
– Пойдем в погреб, – сказал он, встав на ноги и пошатываясь от голода, – пропадаю совсем!..
– Пойдем, волчик, – сказала лиса, виляя хвостом. Пришли они в погреб.
Увидел волк пустую кадушку и взвыл от горя и обиды:
– Н-ны! Рыжая, так вот куда ты ходила на праздник, вот где тебя потчевали!..
– Как ты смеешь так говорить, – завизжала лиса, – сам все слопал, когда я в гостях у Хара-каана бывала… Потому ты, хитрец, и не хотел из дома уходить.
Лиса визжала так громко, будто бы и впрямь виновником был волк.
– Вам, лисицам, никогда нельзя верить. Чем больше лести у вас на языке, тем больше злодейства на уме. Каждое ваше слово, каждая ваша слеза – ложь…
Долго-долго они бранились, а потом разошлись в разные стороны.
Обманутый волк, поджав хвост, ушел в лесную чащу, а обманщица лиса, заметая следы, скрылась в кустах.